"Невидимая брань". Опровержение мнения западных о якобы католическом происхождении этой подвижнической книги: (стр. 39-45 этой раздачи)
"27. Невидимая брань. Происхождение этой книги загадочное. На Западе она известна с конца XVI столетия, напечатана на итальянском языке, во многих переводах (латинском, английском, немецком, французском, испанском), и многими даже предпочитается известному «Подражанию Христу». Три латинских монашеских ордена: бенедиктинцы, иезуиты и театинцы спорят о сочинителе этой книги и приписывают ее — одни испанскому бенедиктинцу Иоанну де-Костанца. Другие — иезуиту Ахиллесу Галиардо (другу Карла Барромея), третьи — театинцу Лаврентию Скуполи. Итальянские и французские ученые решили спор в пользу сего последнего. Но из приводимых ими же доказательств с достоверностью видно только то, что театинский монах Лаврентий Скуполи, живший некоторое время в Венеции, около 1520 года, дал известному французскому писателю Франциску Сальскому (Francois de Sales) книгу «Духовная брань» и советовал ему читать ее. На вопрос об ее авторе Скуполи отвечал уклончиво, из чего Франциск заключил, что она написана самим Лаврентием Скуполи. И что он по скромности скрывается. Вот все основания в пользу утвердившегося в Европе мнения об итальянском происхождении этой книги. На греческом языке она издана в первый раз Никодимом в 1796 году в Венеции, второе издание вышло в Афинах в 1853 году, (296 стр.), без всяких объяснений о происхождении ее. Только на заглавном листке сказано, что она в прежнее время составлена «некоторым премудрым мужем», а Никодимом просмотрена, переложена и исправлена. При недостаточности этих сведений трудно решить с достоверностью вопрос о происхождении этой книги, но с вероятностью можно предполагать, что она первоначально была написана греком, на эллино-греческом языке, от греков (которых в Венеции всегда было много) в рукописи попала в монастырь, где жил Лаврентий Скуполи, им или кем-либо другим из тиатинцев отыскана, переведена и переделана на латинский лад (почему и приписана им Театинскому ордену) и ими пущена в свет: Никодимом же переложена с эллино-греческого подлинника на новогреческий язык.
Причина же, по которой нам кажется весьма невероятным, чтобы Никодим, наоборот, сочинение это переделал с итальянского подлинника, состоит в том, что греческая книга имеет признаки подлинности или близости к подлиннику, а в том виде, как она распространена в Европе, она имеет все признаки переделки (Мы пользовались французским переводом аббата Риша, напечатанным в Париже в 1860 году и сделанным с итальянского, как он говорит, с величайшею точностью.). Греческая книга полнее. Глава об умной молитве, содержащая учение, отвергаемое латинскою церковью, в западных переводах сокращена и искажена. Другая глава, об исправлении воображения, или мечтательности (Греческое слово «фантазия», употребленное в этой главе, в отеческих книгах принимается более в смысле мечтательности. В «Добротолюбии» оно везде переводится — «мечтание»), совершенно опущена: в ней содержатся мысли, согласные с теми, которые излагаются в 64 главе Каллиста и Игнатия и в других местах «Добротолюбия», у св. Григория Паламы и др., но для европейцев неудобо-приемлемые. Предположить, что Никодим присочинил эти главы — никак нельзя, во-первых, по связи оных с содержанием всей книги, и по естественной последовательности между ними и другими главами. Во-вторых, не в обычае Никодимовом было, и вообще не свойственно Православной Церкви, такое свободное обращение с чужим сочинением, такое неуважение к его подлинности, чтобы вставлять от себя целые главы, свое смешивать с чужим и чужое переиначивать на свой лад. Исправления же Никодимовы при издании сочинений, не ему принадлежащих, ограничивались большею частью языком и изложением, с сохранением подлинника и везде им оговаривались и означались в заглавии и предисловии. Дополнения же свои он всегда помещал под строкою, чтобы отделить их от подлинника. Так он поступил и при издании «Невидимой брани»; и даже в тех самых главах, которых нет во французском и других переводах, есть подстрочные Никодимовы дополнения: ясное доказательство, что сами главы не им сочинены. Что же касается до писателей Латинской Церкви, то всем известно, как смело и незастенчиво они переиначивают все (начиная с Символа Веры и отеческих писаний) по своему произволу и по своему разумению: пропустить несколько глав в безымянном сочинении для них, конечно, ничего не значило.
Далее. Изложение греческой книги гораздо проще, а французский и другие переводы изобилуют, по обычаю европейцев, всякими словесными украшениями, распространениями и т. д. Имея перед собой греческую книгу, и не трудно указать все эти риторические прикрасы; и уже по этому никак нельзя допустить, чтобы Никодим переделал эту книгу с итальянского. Украсить какое-либо сочинение — возможно и для многих не трудно. А цветистое, украшенное сочинение упростить — труд неимоверный и невероятный. Не имея перед собой подлинника, даже невозможно подметить и отгадать все эти фигуры, вставки, амплификация и пр.; чтобы в этом убедиться, стоит только сравнить хоть первую главу греческой книги с французским и другими переводами.
Наконец. Во многих местах греческая книга понятна, имет весьма ясный и определенный смысл, а французский и другие переводы сбивчивы и непонятны. Часто отеческие выражения, весьма знакомые православным христианам, а в Латинской Церкви не столь употребительные, так искажены, что трудно добраться до смысла. Например, в одном месте сказано: γενομενοι ιδεορρυθμοι т. е. делаются самочинными. А по-французски переведено: ils se font,pour ainsi dire,(?) les proprietaires de leur volonte (!?). He поняв греческого слова, можно написать такую вещь; а наоборот, отгадать, что proprietaires de leur volonte просто значит «самочинник, своевольный человек» едва ли возможно, как бы кто проницателен и остроумен ни был.
Таково наше мнение о происхождении «Невидимой брани». Но как бы оно нам ни казалось правдоподобным, все-таки с полною достоверностью утверждать оного не можем. Весьма желательно бы было, чтобы наши духовные лица, проживающие на Востоке, занялись исследованием этого вопроса. Не может быть, чтобы ученые греки, и в особенности святогорские иноки, не имели каких-либо сведений об этой замечательной книге, сверх сообщенных нами.
У нас эта книга была переведена дважды с французского; в первый раз Императорского Московского Университета студентом Иваном Андреевским, под заглавием: «Брань духовная, или Наука о совершенной победе самого себя»; напечатано в Москве в 1787 году в типографии компании «Типографической» (этот самый перевод напечатан во второй раз, в Москве же, в 1794 г. в Синодальной типографии, под заглавием: «Подвиг Христианина против искушений»). Перевод этот — благонамеренный, но весьма неискусный. Второй раз эта книга была переведена на русский язык под заглавием: «Брань духовная, или наука Побеждать свои страсти и торжествовать над пороками», Санкт-Петербург, 1816 год. Перевод этот весьма искусный, но принадлежит масонам, или мартинистам. Предисловие имеет масонскую подпись: «У.М.», означающую у масонов, как говорят, «Учитель Мудрых». Масонское его происхождение весьма заметно и в самом переводе. Например, в греческой книге, в 1 главе, говорится, что одни наружные христианские дела сами по себе не составляют христианского совершенства. В итальянском и французском переводах к этому прибавлено (более в литературном, сатирическом вкусе, нежели в отеческом духе), что особливо женщины и даже некоторые из служителей веры всю важность полагают в наружных действиях. В русском же масонском переводе это место еще более усилено посредством некоторых вставок, повторений и т. п., и направлено к тонкому осмеянию и ниспровержению внешней христианской жизни; одним словом, ведет к известному масонскому учению о внутренней Христианской Церкви и к отрицанию Церкви видимой. Вообще от чтения «Невидимой брани» на греческом языке остаются совсем иные впечатления и иные мысли, нежели от чтения этой же книги в французском или русском переводе." (стр. 39 - 45)
