Три цвета: Синий / Trois couleurs: Bleu / Three colors: Blue (Кшиштоф Кесьлевский / Krzysztof Kieslowski) [1993, Франция, Швейцария, Польша, драма, мелодрама, HDRip] MVO

Жюльет Бинош
Juliette Binoche
Julie Vignon
Бенуа Режан
Benoît Régent
Olivier
Флоранс Пернель
Florence Pernel
Sandrine
Шарлотт Вери
Charlotte Véry
Lucille
Элен Венсан
Hélène Vincent
Journalist
Филипп Вольтер
Philippe Volter
Estate Agent
Клод Дюнетон
Claude Duneton
Doctor
Юг Кестер
Hugues Quester
Patrice
Эмманюэль Рива
Emmanuelle Riva
Mother
Даниэль Мартен
Daniel Martin
Downstairs Neighbor
Яцек Осташевский
Jacek Ostaszewski
Flautist
Катрин Теруенн
Catherine Therouenne
Neighbor

15 марта 2010
ms. Noname
Соната Кесьлёвского для фортепьяно с оркестром
Larghetto e Spiritoso

На 50-том Венецианском кинофестивале триумфальное возвращение Кшиштофа Кесьлёвского стало большой неожиданностью: двумя годами ранее эксцентричный поляк признался, что его творчество достигло апогея в экспрессивном и философском плане. После премьеры картины «Двойная жизнь Вероники» он принял решение порвать все связи с западноевропейской синема-богемой и уединиться в поисках новых средств выразительности. Только надолго исчезнуть режиссеру так и не удалось: буквально через год Европа услышала о возрождении всесильного тандема со Збигневом Прайснером, гениальным композитором, соратником и другом Кесьлёвского. И вот, в 1993 году польский режиссер забирает венецианского Золотого Льва.
Новые идеи польский маэстро позаимствовал у благосклонной Евтерпы. Музыка, которая всегда была неотъемлемой частью его работ, стала сюжетом новой картины, а сам режиссер соединил в себе роли композитора, дирижера и исполнителя. Кесьлёвский предпочел первому ряду место за пультом в оркестровой яме, вступительной речи — право взмахнуть палочкой для пианиста, ведь «Три цвета: Синий», первый фильм из французского цикла, начинается с дрожащих фортепьянных нот. Пара прикосновений к белым клавишам и … пауза-фермата: крышка рояля захлопнулась, оставила обиженный инструмент звучать испуганной дисгармонией. Теперь мы знакомы с молодой женщиной, которая потеряла свою семью в автокатастрофе, т. е. с мелодией, обреченной стать главной темой всей композиции. Имя этой мелодии — Жюли Виньон.
Свой творческий поиск Кесьлёвский остановил на европейском классицизме — режиссер буквально влюбился в ясную, геометрически выверенную сонатную форму. Структура «экспозиция — разработка — реприза» открыла для него новые горизонты в изучении духовных смерти и возрождения своей несчастной героини. Три части — три стадии реабилитации — образуют единый цикл из противоборствующих тем, а за ними следует кода — финальный приговор воспетому французами слову «свобода».
«Ничего страшного, на место разбитого вставим новое стекло», — скажет медсестра измученной женщине, сжимающей в ладони горсть таблеток, которые она так и не смогла проглотить. Это фраза откроет экспозицию: с робкой надеждой на позитивный финал, со свойственным творчеству Кесьлёвского нескрытым сопереживанием. Но соната живет по жестоким законам: мелодия не имеет права выжить в первой части, и режиссер-композитор не может не подчиниться. Сначала он дает Жюли прикоснуться к партитуре (этот взгляд на нотную строку, рождающий в сознании прекрасный мотив, можно считать прямым обращением к воспоминаниям о былом счастье), затем — толкает свою мелодию к роковой ошибке: нотные листы гибнут под ковшом экскаватора. Так композитор скажет Жюли, что назад пути нет. Так умрет тема любви и родится тема безразличной свободы. Так начнется разработка.
А в разработку из экспозиции мелодия забрала с собой лишь синий цвет. «Всегда оставляй что-нибудь себе», — эта фраза, произнесенная устами неизвестного музыканта, звучит подобно приговору. Этот уличный флейтист, которого на маленькую улочку Парижа привозит дорогой автомобиль, — связующая тема, цикл-подсказка, а его флейта, по мнению Кесьлёвского, — единственный инструмент, способный выразить состояние лишенного радости существования в бесцельной жизни. Поэтому основной оркестр вступает лишь на мгновения, когда Жюли сбивается с намеченного композитором направления. Тем не менее, основная задача разработки — расставить все по своим местам. В картине «Три цвета: Синий» вторая часть отнюдь не прихожая гостеприимной репризы, а чистилище, где главную тему ждут испытания временем. Чтобы получить шанс жить дальше (т. е. сбежать в репризу), Жюли придется понять, что убить в себе прошлое невозможно.
В репризе композитор прощает мелодию, дает ей шанс еще раз увидеть свою партитуру: книгу ее жизни и самое нежеланное воспоминание. Кажется, что ненавистные нотные листы, в которых так много противоречивого и недосказанного, преследуют Жюли. Но нет, от мимолетного прикосновения оживает альт, за ним полнозвучный фагот и вдруг — после молчания в разработке оживает весь оркестр, сначала несмело. Убитая еще в экспозиции сонаты побочная тема любви прорывается сквозь секвенцию «свободы» нервным пиццикато. Вступает хор. Цикл завершается.
Тесситура, основной диапазон первой скрипки оркестра Кесьлёвского, — боль утраты и назначение свыше — выжить. И действительно хочется верить, что когда последний круг замкнется, начнется новая жизнь. Но поляк никогда не был сторонником слепой предначертанности, режиссер-композитор всегда лишь задавал направление развития мелодии. Поэтому в сонате «Синий», как и в других фильмах цикла «Три цвета», есть кода, бесконечно малая заключительная часть. Эпизод расскажет о далеких от республиканских взглядах Кесьлёвского: Свобода никогда не отпустит своих героев, от ее Синего цвета не сбежать, не ускользнуть. Эта кода так противоречит идеям Французской Революции, эта кода так по душе гениальному поляку.
M.P. за терпение, Р. К. за поддержку.
17 июля 2009
yaryna_ya
Похищенная Европа
Смотрела фильм о цвете без цвета: на компьютере с проблемным видео-кодеком, который позволяет видеть изображение только монохромным. Странно. Но впечатление осталось настолько сильное, что вот уже неделю не хочу смотреть другое кино, чтобы именно этот фильм был самым свежим.
О чем фильм? Если банально, то о жизни и творчестве.
Два его главных акцента: рождение и смерть человека и музыки. Начало и конец — значимые элементы любой структуры. Но в произведении Кеслевского порядок инвертирован. Мы видим не сагу о жизни от появления на свет и до кончины, а попытку ответить на вопрос: что после смерти? Как жить молодой женщине Жюли после гибели ее мужа Патриса и маленького ребенка, после уничтожения семьи?
Параллельно к этой сюжетной теме развивается тема концерта — начатого покойным мужем (побочная тема в музыкальной терминологии). Нет автора — не будет и концерта. Так решает Жюли, которая пытается уничтожить неоконченное произведение. Но жизнь вносит свои коррективы. Музыка не погибает, она прорастает из небытия в памяти Жюли, в мелодии уличного музыканта, о ней напоминают визиты влюбленного в вдову композитора коллеги мужа — Оливье. Партитура чудесным образом сохранилась, в копии, сделанной служительницей архива. И музыка оказалась настолько сильной, что побудила героиню фильма к творчеству: Жюли пишет продолжение концерта, пытаясь помочь Оливье, который взялся завершить концерт к положенной дате.
Ах! Я всегда завидовала людям, которые «видят» (или «слышат») музыку, читая ноты… Поэтому эпизоды, когда двое творили концерт, додумывая, воображая необходимое звучание оркестра, — стали для меня эмоциональной кульминацией картины. Жюли кладет руку на начало нотного ряда, на акколаду, — и «слышит» музыку: со струнными, ударными, духовыми инструментами; она просит убрать какую-то из групп оркестра, и музыка звучит без этой группы, она ведет симпатичным наманикюренным пальчиком вдоль строки, и мы слышим каждую нотку — восьмушку, шестнадцатую, — на которую он указывает. Чудо!
Вполне логичный по сюжету секс между творцами музыки стал параллелью к этой музыкальной кульминации. Ведь «жизненно-человеческая» тема развивалась по той же схеме, что и музыкальная.
Да, музыка вновь обрела силу и вернулась к жизни, уже в новом «рождении» и от новых «родителей». То же происходит и с утраченной семьей Жюли. Она находит (позволяет себе найти) новую любовь, а жизнь мужа, который, как оказалось, ей изменял, продолжится в его ребенке. Ребенок должен родиться у любовницы Патриса, которой решила предоставить кров в своем доме главная героиня картины.
Не соглашусь с теми, кто видит этот фильм как тяжелый или пессимистичный… По-моему, его можно охарактеризовать избитым советским штампом «жизнеутверждающий». А синий цвет?.. Кеслевский поляк по национальности (в одном из эпизодов мы как бы случайно слышим в картине польскую речь), по-польски синий — niebieski (небесный), то есть прослеживается аналогия с «музыкой сфер», с темой возвышенного, нематериального и вечного. Но даже без таких аналогий для меня синий цвет — цвет творчества, духовного и интеллектуального творчества.
И еще есть один мотив, наверное, даже большая тема, которую я заметила, но пока пунктирно. Это тема Европы. Фильм создан по горячим следам подписания Маастрихтского договора. И не случайно концерт, о котором идет речь, имеет к этому отношение, не случайно мы слышим поляка во французском суде, говорящего о равноправии, да и привязка к символике французского флага — тоже политический момент. Но рассуждать об этом пока я не готова. Надо посмотреть две остальные части и подковаться в политинформации.
14 октября 2008
Jazzlick
Три цвета
Так получилось, что я посмотрел трилогию несколько не в том порядке: «Белый» предшествовал «Синему». Хотя, один мой знакомый уверял меня, что нужно обязательно следовать правильной последовательности, скажу, что небольшая путаница мне не помешала, поскольку «Красный» с его гениальной концовкой оказался на своем месте. Трезвучие сложилось в аккорд.
Больше всего в фильмах меня поразило, как они связаны между собой: это и музыка в переломном моменте, цветовая символика фильмов, пересечение жизненных путей персонажей из разных линий. Картины представили собой гармоничный триптих.
«Синий»…
Как и другие фильмы, начинается с движения. Камера показывает колеса мчащегося автомобиля. Через несколько минут движение обрывается. Авария и две смерти. Чудом выживает только Жюли… До аварии ее жизнь была наполнена любовью к мужу и дочери и музыкой, которую сочинял ее супруг, достаточно известный во Франции композитор. После остался только большой, наполненный воспоминаниями, но опустевший дом и богатое музыкальное наследие мужа.
Глубоко потрясенная, Жюли понимает: чтобы начать новую жизнь нужно избавиться от всех воспоминаний, освободиться от того, что связывало ее с прошлым. При этом приходиться даже разорвать только начавшиеся отношения с другом ее мужа. Поэтому и новая квартира, новые знакомые, выкинутые партитуры и дорожки в бассейне.
Но «рукописи не горят», уничтожив все физическое, нельзя стереть воспоминания. Боль возвращается с музыкой, с музыкой в голове, с моментально узнаваемой мелодией уличного музыканта. И не понятно, что стало бы с нашей Жюли, если бы не одно обстоятельство…
Начинается новая жизнь.
10 из 10
30 августа 2009
Конни
Три цвета: Свобода
«Свободен лишь тот, кто потерял все, ради чего стоит жить», так считал Эрих Мария Ремарк. Но какой ценой достается эта свобода? А может быть свобода это всего лишь очередной синоним слова «пустота»? Об этом первая часть трилогии Кшиштофа Кесьлёвского Три цвета: Синий.
Жюльет Бинош в роли женщины, которая в 33 года потеряла самое главное — причину, ради которой стоит жить, просто великолепна. В течение всей картины внутренняя глубина скорби, обреченности и пустоты ее героини соперничают разве что с чудом. Чудом я называю эмоцию цвета… синего цвета. Закройте глаза и подумайте, что для вас синий…
… цвет воды и кристалла, печали и… да-да мелодии симфонического оркестра. Все это тонко и мудро представлено в фильме. Как удалось Кшиштофу Кесьлёвскому сплести в дивное кружево любовь и потерю, тоску и измену, разочарование и восрешение, при этом каждую сцену умело украсив именно тем оттенком синего и именно тем тоном звука? Для меня остается загадкой.
Посмотреть этот фильм стоит хотя бы ради того, чтобы до конца осознать что для вас значит СИНИЙ. Поверьте, вы удивитесь как много в этом цвете того, о чем мы даже не подозревали.
Фильм с привкусом прекрасной европейской традиции,
10 из 10
16 октября 2007
Murlyka
Говоря об этой трилогии, люди чаще всего вслед за режиссером Кшиштофом Кислевским пытаются переосмыслить в более широком видении цветовую символику Французской революции. Синий — свобода, белый — равенство, красный — братство. Посмотрев все три фильма, я пришла к выводу, что говорить здесь нужно не столько о революционной символике, сколько о человеческой, общекультурной. Попытаюсь изложить здесь свои мысли на сей счет.
Включив фантазию, вижу перед собой трех старух Мойр — богинь из древнегреческого мифа, сидящих у пещеры и плетущих нити человеческих судеб. Одна старуха одета в синий балахон, другая бабка в абсолютно белый костюм, а третья старуха нацепила красную судебную мантию… Мойры не добрые, не злые, но с буйным воображением! Сидят они у костра, напевают какую-то странную мелодию, аккомпанируя небесной «гармонии сфер», разговаривают, придумывают разные сюжетные повороты в жизни людей, плетут замысловатые узоры, если попадаются узелки, пытаются развязать их, если не получается, то попросту ниточку обрывают. И в тот же миг на земле обрывается чья-то жизнь…
Итак,Синий.
Фильм начался с того, что за кадром беспристрастная старуха в синем балахоне оборвала две ниточки. Одна нить была вплетена в замысловатый, узелковый, большой жизненный узор, а вторая находилась в самом начале нежного кружева. Первая нить оборвала жизнь мужчины, вторая ниточка жизнь его дочери. Но осталась рядом еще одна нить, которую не оборвали. Жизнь женщины. Жизнь жены и матери.
И зритель вместе с этой женщиной пытается разобраться, а как же ей жить дальше? В чем смысл ее дальнейшей жизни без мужа и дочери?
Жюли — женщина сильная. Она не плачет, не бьется в истерике, она молча и внешне спокойно делает то, что считает для себя нужным. Долгие годы прожив рядом со своим мужем- композитором, талантливым, но при этом довольно беспомощным в быту, Жюли научилась самостоятельно принимать решения, всегда и во всем помогая супругу. Долгие годы она жила, отдав себя полностью на алтарь его музыки. Он советовался с ней по поводу своего творчества и она во многом влияла на то, какой в результате становилась его музыка. Кроме музыки была еще дочь, прелестная девочка, дитя их с мужем любви, дитя, коротенькая жизнь которой оборвалась в той злосчастной автокатастрофе.
Жюли осталась совсем одна наедине со своим горем. Глубина ее горя была огромной, как Марианская впадина в океане, она была темной, как ночная вода. В глазах женщины разлилась синяя вселенская тоска. И для того, чтобы вырваться из цепких лап тоски Жюли решает полностью разорвать все ниточки с прошлой жизнью, решает сама побыть в роли вершительницы своей судьбы.
Она уезжает из старого фамильного особняка, уничтожает оставшиеся нотные рукописи своего супруга, снимает квартиру совсем в другом районе, обзаводится новыми знакомыми-соседями, забирает с собой лишь несколько личных вещей, среди которых чудный светильник с изящными хрустальными подвесками из сине-голубых кристалликов. Эта вещь слишком дорога ей. И лишь она одна должна будет напоминать ей о прошлом.
Новые улицы, новые люди, новые впечатления, новые спортзал и бассейн, новые уличные кафешки, где можно выпить чашечку кофе и подумать о чем-то о своем…
Но… Почему же тревога не покидает ее? Почему тоска и память душат ее снова и снова? Почему каждую ночь ей необходимо бросаться с головой в темно-голубую гладь бассейна, погружаясь в эту прохладную спасительную синеву и плавать-плавать, наматывая долгие километры от бортика к бортику снова и снова…
Зачем здесь, за многие километры от старого дома и прошлой жизни, сидя за столиком в приятной уличной кафешке, она вдруг слышит музыку, которая будоражит ее душу? Зачем уличный музыкант -саксофонист, каждый день приходя сюда, играет так хорошо ей знакомую мелодию, написанную её супругом?
Почему на глаза ей попадаются телепередачи, рассказывающие о её известном, трагически погибшем муже? Зачем она только сейчас, когда ничего уже не изменить, узнает факты из его жизни, которые не надо было бы ей знать? Зачем ей всё это???
Зачем близкий друг их семьи взялся дописывать неоконченную симфонию? Это же нельзя трогать. Это же слишком больно. Это же слишком глубоко… Это же как ножом по сердцу. Боль. Одна большая боль.
Видимо, в той жизни остались вопросы, которые не терпели временной отсрочки. И Жюли, взяв себя в руки, стараясь держать под контролем свои тяжкие мысли и горькие эмоции, принимается, как и раньше, решать накопившиеся проблемы. И решает их с присущей ей мудростью, добротой и любовью. В ней нет озлобленности на весь белый свет. Да, ей горько, ей плохо, но она не видит врагов в людях, наносящих ей удары… И это просто потрясает! Далеко не каждый человек, оказавшись в такой ситуации, смог бы остаться до конца благородным человеком! (Я бы лично, наверное, таких дров наломала, за которые до конца жизни не расплатилась бы).
Жюли обретает душевное спокойствие и равновесие. Синяя тоска потихоньку отступила перед тем, что называется Жизнью! Сердце Жюли вновь открыто, оно бьется ровно и уверенно, душа ее готова к новой Любви. И Любовь обязательно придет. Я уверена. Она уже стучится в дверь…
А музыка, написанная, но не законченная супругом Жюли, начинает звучать вновь. Рукописи, как известно, не горят. Музыку не уничтожить. И мелодия, временами то прозрачно-печальная скрипичная, то величественная хоровая взлетает ввысь, в небесную синеву, к звездам. И мурашки бегут по спине от ее красоты и величия!
P.S. А старуха в синем, тем временем скрутив маленький узелочек, начала плести новую ниточку. В чреве другой женщины зародилась новая жизнь. Мы видим, как на голубом экране УЗИ зашевелился младенец… И это, по задумке старухи-судьбы, мальчик, продолжатель рода. Но это будет уже совсем другая история…
Говоря о символике синего цвета — основы этого фильма, замечу, что этот цвет издавна считался мистическим, обладающим невероятной глубиной. В христианстве синий символизировал небо, был цветом вечности. Он настраивал христиан на смирение, благочестие, выражал идею самопожертвования и кротости…
А с точки зрения Гёте: Синий — «Как цвет это — энергия: однако он стоит на отрицательной стороне и в своей величайшей чистоте представляет из себя как бы волнующее ничто». Гёте тонко чувствует «мистицизм» синего и пишет о нем, как о создающем странное, невыразимое воздействие. Синий как бы влечет за собой, «уходит» от человека. Синий связан с ощущением холода. Комнаты с преобладанием синего цвета кажутся просторными, но пустыми и холодными. Если смотреть на мир через синее стекло, то он предстает в печальном виде…
На мой взгляд, именно это ощущение синевы пронизывает первый фильм из трилогии «Три цвета» Польского Гения Кислевского. Вы со мной не согласны?
10 из 10
19 июня 2009
MariaChelsea
Вкус холодной воды
Какой он, этот цвет? Холодная берлинская лазурь, ультрамарин, серовато-голубой, индиго — все оттенки сливаются в фильме Кислевского в один манящий гимн грусти и отчаяния.
Восточно-европейские фильмы вообще не славятся добродушными и жизнерадостными сюжетами, их задача дотронуться до души зрителя. «Меня интересовала действительность, и я хотел
сказать о ней правду. Я всегда был и остаюсь наблюдателем… Я присматривался к людям в той или иной ситуации, наблюдал и старался понять» — говорил режиссер. Выходец из Лодзинской киношколы довел драматургию до абсолюта, при этом сделав картинку парадоксально живой, как будто не ты смотришь ее с экрана, а она зовет тебя туда. Терпкий вкус кофе, звук флейты, запах запустения: все это высказано в фильме простыми и лаконичными символами, которые говорят лучше многочисленных диалогов.
Конфликт в фильме Кислевского — битва с самим собой. Жули, потерявшая в автокатострофе мужа-композитора и маленькую дочь должна продолжать жить, просто потому, что не может по другому. Она любила и была любимой, в один миг потеряв себя, свою семью, но ей не нужна замена, она не ищет судорожного забытья, но просто пытается выжить. Ее любовь-это музыка, такая магнетическая и почти мистическая, симфония эмоций и чувств, раскрывающая характер Жюли так, как этого бы не сделало не одно описание или характеристика. В этом вообще отличительное свойство фильмов Кислевского: когда кино идет по направлению к литературе, Кшиштоф идет в направление образа, тона, настроения, в своем изяществе достигая истинной тонкости и мастерства.
Горечь несчастья переливается с экрана на зрителя. «Три цвета…» тяжело смотреть из-за душевного груза, который он оставляет после себя. Это не «осадок» или какое-то иное негативное впечатление, но напряжение эмоций, настолько же естественное, насколько творчество самого Кислевского.
Режиссер сделал в трилогии попытку художественного переосмысления лозунга французской революции «Свобода, равенство, братство», символами которого стали три цвета национального флага Франции — синий, белый и красный. Каждый цвет символичен, и в настроение фильмов трилогии это отчетливо видно. Символичность вообще неотъемлемая черта каждого фильма польского режиссера, она не требует специальной подготовки от зрителя, но затрагивает в нем какие-то архетипные образы. Драма всегда строится на эмоциях и почти никогда-на действе. В фильмах Ксишлевского действия действительно почти нет, но включить в подобный фильм динамику-все равно что включить громкую музыку в детской, разрушив тем самым хрупкую атмосферу.
«Синий цвет всегда холодный,… он словно сжат и сосредоточен в себе, подчинён нервам.. Синий цвет обладает мощью, подобной силам природы зимой, когда всё, скрытое в темноте и тишине, копит энергию для зарождения и роста. Синий всегда производит впечатление тени, а в зените своего великолепия стремится к темноте.
Синий — это неуловимое ничто, которое всё же постоянно присутствует как прозрачная атмосфера. В земной атмосфере синий цвет разлит, начиная от светлейшей небесной лазури до глубочайшей синей черноты ночного неба. Синий привлекает нас трепетностью веры в бесконечную духовность.
Для нас синий цвет — символ веры, как для китайцев он — символ бессмертия.»- так говорил Йоханнес Иттен, своим описанием синего цвета как будто охарактеризовав кино польского режиссера. Фильм действительно остается в памяти синей дымкой и грустным сознанием непредсказуемости судьбы.