Безымянная - одна женщина в Берлине / Anonyma — Eine Frau in Berlin (Макс Фербербок / Max Farberbock) [2008, Германия, Польша, Военная драма]

Когда вы, немецкий режиссер и уроженец Германии, впервые услышали об изнасилованиях немок советскими солдатами?
Еще в детстве я слышал о 'русском'. Это был непредсказуемый опасный враг. А об изнасилованиях 1945 года я впервые услышал в школе, на уроке истории.
Мне было лет семнадцать, это был, должно быть, 1967 год. Но тогда это было как бы абстрактное знание, просто в голове остался образ русского,
который был чем-то опасен для женщин. А через 40 лет мне попалась в руки книжка безымянного автора 'Женщина в Берлине, записки 1945 года'.
Меня привлекла какая-то болезненная искренность женщины-автора. Чем дольше я ее читал, тем больше удивлялся отваге автора.
И зачем же уроженке Берлина, собиравшейся и дальше жить в этом городе, нужно было записывать в дневнике все подробности того, как ее насиловали красноармейцы?
Она просто хотела понять, что же с ней произошло. И она дает беспощадный к себе отчет о том, что произошло. Мысль о фильме пришла мне на ум,
когда я прочел описание ночи любви, которую она провела с русским майором. В тот момент я многое понял. Несмотря на насилие, которое ей пришлось вытерпеть от русских, она как бы нарушает табу, некий запрет, накладываемый обществом на такие чувства.
Русские для нее теперь - это не просто орда насильников, но и отдельные нормальные люди. Не все полтора миллиона красноармейцев в Берлине были
насильниками и убийцами. Странно, но эта книга дала мне понять, что мы, немцы, не имеем понятия, из кого же состояла на самом деле Красная Армия.
Нам нужно сделать из нее врага, который был бы таким же злым и жестоким, как мы. Писательница, пожелавшая скрыть свое имя, показывает,
как немецкие женщины влюблялись в героев Вермахта, как они, будто сумасшедшие, превозносили Гитлера. В ее записях отмечается, кстати,
с каким отчуждением изнасилованные женщины смотрели впоследствии на своих мужей, сломленных войной, с которой они возвращались.
Прочитав это, я сказал самому себе: ты теперь так много знаешь об этой женщине, что будешь просто подлым трусом, если не сделаешь о ней фильм.
Но ведь книга вышла еще в 1959 году. Почему же полстолетия немцы не хотели ее читать?
Вот тут мы и выходим на тему 'запретных зон' в разговорах между людьми в послевоенный период. Не задавая вопросов, легче было прожить эти трудные годы.
Жены никогда не спрашивали у мужей: а что ты делал на фронте? А мужья не спрашивали в ответ: а как ты пережила время, когда тут хозяйничали русские?
Вся семейная жизнь строилась на этом пакте молчания. Отмечалось не раз, что имидж мужчин ухудшился, что в глазах женщин мужчины глубоко пали.
Мужчины были слабыми, и женщины вынуждены были полагаться на себя, отстраивая разрушенную страну. Восстанавливать женщинам пришлось не только улицы и дома,
но и внутренне сломанных мужчин, своих мужей. Цель была - дать мужчине возможность вновь сесть в торце стола в качестве главы семьи.
За это приходилось платить молчанием...
В американском издании книжки я нашел кусок газетной бумаги с рецензией на нее, вырезанный из немецкой газеты 1959 года.
Женщина-журналистка писала, что эту 'мерзостную' книжку читать не стоит, что ее автор позорит имя немецкой женщины.
Между тем цель писательницы в этом-то и состояла - показать, как ведут себя женщины, которым удается то, что в глазах общества удаваться ни в коем случае не должно.
Автор книги, например, испытала оргазм с русским майором. Написать об этом - довольно отважное решение.
Откуда такая острая критика со стороны рецензента?
Дело в том, что книжка рассказывала, как много женщин искали у русских защиты.
Они продавали свое тело, чтобы выжить. Я попробовал себе представить, что творилось в голове у женщин, которые в течение всей своей жизни не могли
об этом никому рассказывать. Безымянная этот шаг сделала. Она рассказала о женщинах, которые жили как проститутки, спасая себе жизнь.
И этого им не хотят простить.
-Их насиловали, а они думали об одном - как бы выжить. И тогда им приходила в голову мысль: вон там есть мужчина, который может меня уберечь от других,
да еще и кусок хлеба дать. Это было такое столкновение крайностей в одной голове.
- В 'доокупационной' жизни 'Безымянная' - журналистка, прославляющая Гитлера...
- Русский два раза спрашивает ее: 'А вы - фашистка?' Он не может понять, как женщина может быть фашисткой. Это было обычное явление, русские задавали
такие вопросы тысячи раз. В первых вариантах этой сцены Нина пыталась объясниться с майором. И тогда я сказал: 'Стоп, Нина! Настоящая 'Безымянная' никогда бы так не поступила'.
Поэтому в фильме Нина просто смотрит русскому в глаза и молчит. В этот момент она ему - ровня. Они - враги, но у них очень схожее воспитание, оба гордые.
И это их привлекает друг к другу.
Когда в конце они прощаются, она плачет. Не потому, что влюбилась, а потому, что обессилела. Она не знает, как сможет жить дальше нормальной немецкой женщиной.
Она чувствует, что рассказы молодого русского о зверствах Вермахта на фронте - правда. Раньше она всегда отталкивала эту мысль от себя, а теперь не может уйти
от этой правды.
- Красноармеец, участвовавший в изнасилованиях, говорит ей, что в деревне у него на родине немцы могли запросто размозжить ребенку голову.
- ...И ее эти слова потрясают, но она не хочет этого показывать. Поэтому она только холодно спрашивает: ты это сам видел или от других слышал?
Немецкие женщины не хотели знать о преступлениях Вермахта, они в них не верили. Все страшные дела приписывались СС, а наши ребята из Вермахта
таких вещей делать вроде как не могли.
- И русский отвечает: 'Видел сам'.
- И тогда она выбегает на улицу. А там как раз какая-то другая немка, к которой пристает красноармеец, просит о помощи. И главная героиня нашего фильма,
которая благодаря знанию русского языка до этого момента помогала всем, просто проходит мимо. Для меня это - переломная сцена. 'Безымянная' как бы переходит на другую сторону, она начинает думать как русский майор, к которому она в первый раз пришла жаловаться на его красноармейцев. В ответ на ее жалобу он спрашивает ее усталым голосом, что значат пять минут насилия по сравнению с несколькими годами войны, которые пережили его солдаты.
Дело в том, что этот майор дошел до Берлина, чтобы закончить войну. Он не колеблясь убивает двух немцев с белыми флагами. Он повидал столько крови и мучений, что какая-то немка, жалующаяся на сексуальное насилие, его вовсе не интересует...
- Но ведь жительницы Берлина не были типичными гражданками Рейха. Гитлер их терпеть не мог, а Геббельс обвинял в нежелании работать в промышленности...
- Известно из многих воспоминаний, что берлинки, даже когда смерть стучалась им в окна, элегантно одевались и красили губы. Критики, которые обвиняют меня в том,
что в моем фильме бедные горожанки выглядят как кинозвезды, - просто недоучки. Они не знают, что в те дни жительницы Берлина даже хлеб меняли на косметику.
Они не знали, доживут ли до конца сегодняшнего дня, но хотели выглядеть красивыми. Историки сообщают о 2 миллионах изнасилованных немок, так вот в Берлине их
было где-то 110 тысяч.
- В немецкой деревне Вильденхаген, в 100 километрах от Берлина, в январе 1945 года перед приходом русских местные жительницы совершили коллективное самоубийство, убили даже собственных детей... Слухи об изнасилованиях, совершаемых советскими солдатами были настолько жуткими, что женщины сами накидывали дочерям петлю на шею.
- Этот страх был результатом пропаганды. В те времена часто злоупотребляли угрозами самоубийства. Гитлер в 'Майн кампф' несколько раз грозил: либо я того-то и того-то достигну, либо совершу самоубийство. Это один из главных вопросов нашего фильма: в каком психологическом состоянии должен быть народ, чтобы читать о подобном поведении серьезно и принимать такое поведение за образец?..
- Немцы не хотят смотреть ваш фильм?
- В Германии смотрят в основном женщины, мужчины его довольно уверенно отвергают...
- Журнал Spiegel критикует вас за то, что в фильме не показано достаточно ясно, кто жертва, а кто - палач.
- Но это же просто глупо. Я три года работал над этой темой и знаю ее неплохо. Если Безымянная и хотела оставить у нас какое-то впечатление,
то уж точно не глупую уверенность, а двусмысленность тех дней и решений, которые принимали те женщины. Все: итальянцы, французы,
англичане, американцы - все снимают фильмы о Третьем рейхе. А теперь, когда за эту тему берется немец, появляются критики, которые его хотят за это убить.
'Безымянная' показывает, как много было женщин, которые искали у русских защиты... Был и позитивный образ русского, который повторяется в дневниках женщин.
Всегда попадался такой солдат или офицер, который приносил хлеб, играл с детьми. Солдат - это такая военная машина. Чтобы он стал опять человеком,
надо эту машину остановить. Это сложный процесс. А ведь война кончилась только в Берлине. Так что если и были 100 тысяч насильников с красными звездами,
то были еще 1,4 млн. солдат, которые не насиловали. А теперь какой-то идиот из газеты требует от меня, чтобы я повторял: 'Берегись! Русские!'

Фильм вызвал неоднозначную реакцию. С одной стороны, критики отмечают качественную режиссуру — «всё верно сделано»:
Но прежде всего Фербербек и его продюсер Гюнтер Рорбах сделали удачный ход, представив запрещённую тему немецкой истории таким образом,
что в архаичной форме права необходимой самообороны воспроизводятся нынешние страхи по поводу краха космополитической зажиточной жизни.
С другой стороны, создателей фильма упрекают в том, что они представили тему слишком «беззубо и шлифованно».
Такие фильмы как этот существуют не потому, что создатели интересуются темой, а потому, что кто-то хочет заработать денег,
и затем ищутся темы, которые «пойдут». Потому что продюсер хочет вскочить в поезд, который катится уже давно и надёжно, и с высокой скоростью.
И у него есть деньги, чтобы купить билет. В результате получаем престижный мейнстрим-проект, чисто глянцевый немецкий драматический фильм,
который нам — чуть не сказали бы «до тошноты» — знаком; миловидные, выдающиеся актрисы вплоть до ролей второго плана,
с запачканным гримом лицом и бросающимся в глаза платком из грубой ткани на белой коже, как будто они должны были исполнять главную роль,
а затем их расставили между аккуратно расположенными на сцене грудами развалин.
Этот фильм — тень на именах тех людей из Красной армии, которые искренне сражались и умирали против фашизма, для того, чтобы мы сегодня могли жить.
Этот фильм — пример того, как твоё имя и твой вклад в развитие мира может быть извращён через 60 лет.
Итог: этот фильм нельзя оценить. Нельзя оценить фантазию.Ещё один продукт информационной войны.

Доп. информация: С официального сайта Евгения Сидихина о фильме:
Я видел этот фильм несколько дней назад сначала в Кельне, а потом в Берлине.
И там и там фильм вызвал вначале гробовую тишину, и следом долгие и громкие авации.
Не верьте тому, кто скажет, что это пропаганда. Он картины не видел. Современные немцы, думаю, стали бы уходить во время просмотра
если бы это была картина определенной направленности. Из зала никто не вышел. Я ревностно за этим следил.
Это большое кино. Кино, которое требует от зрителя восприятия не только головой,но и сердцем.
Очень хочу, что бы этот фильм увидели в России. Все, что является свидетельством человеческого духа, не имеет границ и национальности.
Теперь хотелось бы поразмыслить о моем герое майоре Андрее Рыбкине. Прежде всего это образ профессионального военного,
вставшего на защиту мирных жителей. Он и его окружение представлено очень достойно. За каждым чувствуется Судьба.
У Андрея фашисты убили жену. Он- москвич. Его мама- учитель в музыкальной школе, а отец- инженер, строитель железных дорог.
Андрей не думал, что доживет до победного дня. Он боялся его пережить. Мне кажется, что образ Андрея,- образ русского офицера-интеллигента
с обугленным от войны лицом. Его, как волчьего атамана, в финале фильма арестовывают. Андрей принимает решение и действует согласно своей чести,
прекрасно осознавая чему тем самым себя подвергает.
Мне не стыдно за эту роль ни перед немецким, ни, тем более, перед русским зрителем.