Сограждане, если у кого-то остался заветный файл, пожалуйста, раздайте!
...Наш современник, не знакомый с историей постановок и публикаций «Эрнани» Виктора Гюго, едва ли может представить накал бушевавших вокруг этого произведения страстей, вообразить почтенных классицистов, швыряющих мусор из окон «Комеди Франсез» на головы Теофиля Готье, Бальзака и Берлиоза, ведущих к театру охваченные боевым пылом отряды юных поэтов и художников, или самого Готье, в своём оскорбительном «жилете красном, словно роза» воинственно размахивающим тростью, обращая в бегство ненавистников нового искусства, или царящее в зрительном зале неистовство, свист и насмешки классицистов, заглушающие голоса актёров, овации и восторженные возгласы романтиков, заглушающие и актёров, и классицистов, или аристократов, отправляющихся «смеяться на «Эрнани»» с непочтительным воодушевлением кинокритиков на показах украинского патриотического кино, или чиновников Карла Десятого и Наполеона Третьего (как и радикально настроенных оппозиционеров), которые отыскивали в фабуле пьесы политические намёки и революционные призывы.
На взгляд нынешнего читателя, конфликт короля Испании Карла Первого и опального дворянина Эрнани с его оперно-отвлечённой величественностью едва ли может иметь отношение к политическим проблемам как исторического периода, которому посвящена драма, так и того времени, когда она была написана. И всё же это произведение выразительно описывает некоторые печальные особенности человеческой природы, остающейся неизменной и в эпоху становления абсолютизма, и в канун Июльской революции, и в дни, когда морлоки, не сумевшие добиться своего в избирательных кабинках, врываются в Конгресс.
Центральной фигурой здесь оказывается не монарх, в котором обретение имперской короны волшебным образом преображает самодурство в мудрость и великодушие, не бесхитростно благородный, хотя и вовсе не одномерный, Эрнани, а пожилой герцог Руй Гомес, намеренный сделать свою юную племянницу и воспитанницу своей супругой. Влюблённого в девушку Эрнани ужасает не только возможная утрата возлюбленной, но и сам навязанный ей брак («Ложись, о старец, в гроб, могильщика зови!»), в то время как герцог искренне убеждён, что услаждение старости столь достойного человека, как он, является счастьем для добродетельной девушки, пускай она и не способна в силу своей неопытности в полной мере это оценить. Ухаживание оказавшегося в замке Руй Гомеса Эрнани за его избранницей-пленницей герцог воспринимает как невиданное оскорбление священных основ мироздания («Знал Борджа, Сфорцу я и Лютера встречал / Но всё ж такого я не видел преступленья!»). Читателю впору отнестись к герцогу лишь как к окончательно выжившему из ума сластолюбивому деспоту, когда на место действия прибывает Карл и требует выдать ему бунтовщика Эрнани. Однако Руй Гомес, вместо того, чтобы воспользоваться столь удобным случаем избавиться от соперника, огорошивает короля напоминанием о своём долге гостеприимства- и выступает в защиту Эрнани, несмотря на угрозы Карла разрушить его замок и казнить его самого. Столь незаурядная самоотверженность побуждает нас опрометчиво извинить старику его причуды, однако читательский опыт подсказывает подождать следующего сюжетного поворота.
Образ Руй Гомеса интересен и подлинно трагичен потому, что (в отличие от вождя мирового люмпен-пролетариата, благодарение Небесам, покидающего Белый дом) герцог не только завывает о достоинствах героической старины, о славных традициях своего рода и государства, о святой обязанности не уронить собственное достоинство, но и верит в них. И, конечно же, убеждён в том, что всегда сохраняет им верность в своих действиях. Этот персонаж служит превосходным напоминанием, как много в защитниках консервативной морали, в сторонниках традиционных ценностей- к которым я смиренно причисляю и себя, — самолюбования, готовности жертвовать во имя личных идеалов не только собой, но и окружающими; напоминанием, как много похоти таится в их целомудрии, как много жестокости в их добродетельности, как много лицемерия в их отстаивании Истины. И также этот персонаж свидетельствует о готовности- которая, пожалуй, гораздо опаснее жестокости и лицемерия, -выдавать за традиционные ценности нелепую и бесчеловечную галиматью, вздорные заблуждения ушедших эпох и собственные патологические фантазии, воздвигать и укреплять обелиски из устаревшего морального хлама, под грудами которого так часто теряются, забываются две главные, или, скорее, две единственные ценности, любовь к ближнему- и любовь к Богу. «В этом закон и пророки»; к этому сводятся усилия правых и левых, борения патриотов и национал-предателей, деятельность правоохранителей и правозащитников. К торжеству этих ценностей ведёт всё добро, которое мы способны дать городу и миру- и, благодаря милосердию Творца, всё задуманное и творимое нами зло.
Пускай 2021-й год сделает это торжество более очевидным.
