Привет от Кобы (Сергей Кожевников) [2008, Документальный, исторический, SATRip]

Еще больше пишут о подавлении крестьянских восстаний. Но эти восстания действительно происходили. При этом крестьяне нередко самым бесчеловечным образом расправлялись с представителями советской власти и всеми коммунистами. И вообще ни одна власть, какой бы то она не была, не может не отражать вооруженных выступлений, имеющих целью ее ниспровержение. Наши публицисты, как будто набрав воды в рот, молчат о том, с какой жестокостью подавлялись колчаковцами восстания сибирских крестьян. А ведь при этом совершались такие зверства, которые не идут ни в какое сравнение с действиями карательных частей Красной армии. Конечно, могут сказать, что белые сражались за правое дело, а красные — за неправое. Поэтому жестокость одних оправданна, а других - нет. Но как же в таком случае обстоит дело со знаменитым подходом с позиции общечеловеческих ценностей, в верности которому клянутся сейчас чуть ли не все? Ведь это же проявление почти всеми проклинаемого классового, партийного подхода. Но несмотря на все проклятия классовый, партийный подход всецело торжествует. Просто люди, отрицающие его, выступают с позиций иного или иных классов.
Слабо верится в общечеловеческий гуманизм А.И. Солженицына, когда знакомишься с тем, как он осуждает Николая II и его окружение за то, что они, по его мнению, недостаточно решительно расправлялись с противниками режима. «Он, — с горечью пишет А.И. Солженицын о Николае II, —не имел мужества для действий. У него и всех правящих уже не было решительности бороться за свою власть. Они уже не давили, а только слегка придавливали и отпускали».[81] Великому гуманисту мало «Кровавого воскресенья», карательных экспедиций 1905–1907 гг., во время которых тысячи людей уничтожались без суда и следствия, Ленского расстрела и т.п.. А.И. Солженицын ставит слова «столыпинский террор» в кавычки и всю вину за него возлагает на революционеров.[82] Столыпин здесь совершенно не при чем: не нужно было бороться против самодержавия. Раз выступили против него, то и получили по заслугам. Если за что-то и можно упрекнуть царскую власть, то разве лишь за излишнюю мягкость.
И А.И. Солженицын не одинок. Постоянный автор «Курантов» — газеты, объявляющей себя сверхдемократической, — А. Иванов из года в год славит генерала Пиночета, уничтожившего демократический режим в Чили. А. Иванов, конечно, не отрицает, что Пиночетом были замучены, убиты без суда десятки тысяч людей. Но считает все это совершенно оправданным: ведь Пиночет действовал во имя великой цели — защиты частной собственности. А для этого все средства хороши. Цель, таким образом, оправдывает средства. А. Иванов объявляет Пиночета национальным героем Чили и упрекает его лишь в излишней доброте и мягкосердечии. При этом он, конечно, молчит о том, что сами чилийцы, как только они получили, хотя и ограниченную, но все же возможность выразить собственное мнение о своем национальном герое, то немедленно прокатили его на выборах.
А дальше — больше. «Демократ» А. Иванов горячо выступает на защиту крепостного права. Он всячески поносит А.И. Радищева и славит Екатерину, покаравшую дерзкого вольнодумца. А дальше уже ничего не может удивить: ни реверансы в сторону фашизма и лично Гитлера, который был настолько мудр, что не посягнул на частную собственность, ни комплименты гестапо.[83]
Единомышленников у него много. Один «демократ» оправдывает рабство в Северной Америке и осуждает северян, которые его уничтожили, другой — воспевает кровавую расправу генерала Кавеньяка с восставшими рабочими Парижа и призывает брать с него пример, третий — восхваляет карательные экспедиции против крестьян, захватывавших помещичьи земли, четвертый — славит «столыпинские галстуки».

Цель оправдывает средства. И вот вся «демократическая» печать, начиная с умеренных «Известий» и кончая радикальными «Курантами», усиленно распространяет миф о немецких деньгах, на которые была «сделана» Октябрьская революция. Ссылаются на неопровержимые доказательства, но их никогда не приводят.
Исключением является газета «Megapolis-Express», которая опубликовала телеграмму немецкого посла Мирбаха из Москвы германскому императору, в которой сообщалось о наличии больших сумм для поддержки большевиков, и ответную телеграмму статс-секретаря Кюльмана, в которой говорится о необходимости использования всех средств для того, чтобы большевики пришли к власти. Первая телеграмма датирована 16 мая 1917 г., вторая — 18 мая. Все бы хорошо. Но вот мелкая неувязка: в мае 1917 г. немецкого посольства в России заведомо быть не могло, да еще к тому же в Москве. И не сошлешься на типографскую ошибку: нужно- де читать не 1917 г., а 1918 г. В мае 1918 г. большевики давно уже были у власти.[85]
Как утверждают другие столь же компетентные «специалисты», в 1918 г. большевики не только ничего не получали от немцев, а наоборот, расплачивались с ними за былые услуги. «Куранты», чтобы показать, как большевики грабили собственный народ в угоду своим былым покровителям, в номере от 29 августа 1991 г. опубликовали впечатляющий список продуктов, которые были вывезены с территории Украины в Германию в период с весны до ноября 1918 г.. Список может быть и верен. Но причем тут большевики? Ведь Украина в это время была оккупирована немцами, и правителем ее являлся немецкий ставленник гетман Скоропадский. Как видно, «демократическим» публицистам не до истины: великая цель оправдывает любые средства.

Конечно, у нас о многом лгали.
Если исходить из официальных данных, то с 1929 г. по 1985 г.
национальный доход СССР вырос в 50 раз,
валовая продукция промышленности в 177 раз,
производительность труда в промышленности в 33 раза.
В действительности рост был более скромным, но при всем при этом все же немалым.
По подсчетам одних критически мыслящих экономистов
национальный доход страны вырос за указанные годы в 6–7 раз, по подсчетам других — в 17 раз.
Промышленная продукция за это время выросла в 38 раз,
производительность общественного труда в 11 раз.[128]
Больше всего у нас сейчас пишут о сельском хозяйстве, подчеркивая, что Россия до революции вывозила хлеб, а СССР — ввозил. Цифры при этом никогда не приводятся. Лишь из статьи в статью кочует утверждение, что Россия перед войной производила больше зерна, чем США, Канада и Аргентина вместе взятые. Это утверждение содержится и в одном из официальных документов первого «демократического» правительства России.
«В период с 1909 по 1913 год, — заявил его глава — И.С. Силаев в докладе на втором (внеочередном) съезде народных депутатов РСФСР, — русское производство главнейших видов зерновых превышало на 28% продукцию Аргентины, Канады и Америки, ведущих производителей зерна, вместе взятых». [129]
Все это чистейшей воды неправда.
Достаточно обратиться к справочникам, причем изданным до революции, чтобы убедиться, что в 1908-1912 гг. Россия производила 1 331 665 тыс. пудов пшеницы, а США —1 195 978 тыс. пудов, Канада — 341 472, Аргентина 329 496.[130] Если же взять все зерновые культуры, то в эти годы Россия производила 4 732 218 тыс. пудов, США — 7 713 776.Таким образом, одни лишь США производили зерна на 2981544 тыс. пудов больше, чем Россия.[131]
Но широкой публике все это остается неизвестным.
В целом в результате такой массированной обработке у читающих, и не только у них, а также слушающих радио и смотрящих телевизор, неизбежно создается впечатление, что в СССР даже в последние годы его существования производилось продовольствия вообще, хлеба в первую очередь, меньше, чем в дореволюционной России, если не в общем объеме, то, по крайней мере, в расчете на душу населения. В действительности в России в 1913 г. было собрано 86,0 млн. тонн зерна, в СССР в 1985 г. — 210,1 млн. тонн, мяса произведено в 1913 г. 5,0 млн. тонн, в 1985 г. — 19,3 млн. тонн, в 1988 г. — 19,3 млн. тонн. Если принять продукцию сельского хозяйства в расчете на одного жителя в 1913 г. за 100% , то в 1985 г. она равнялась 221% ,т.е. выросла за эти годы в 2,2 раза, а в 1988 г. — 226%.[132]
Можно спорить о том, не мог бы рост производства за эти годы быть большим, если бы в России восторжествовал бы капитализм, но несомненно, что политарные отношения, по крайней мере, на первых порах обеспечили достаточно быстрое развитие производительных сил. Сейчас много говорят о необычайно быстрых темпах промышленного развития России в предреволюционные годы. Но обратимся к статистике.
За 13 лет (1900–1913 гг.) ежегодное производство чугуна и стали выросло меньше чем в 2 раза, угля — больше чем в 2 раза, нефти — практически не изменилось.
За 12 лет (1928—1940 гг.) годичное производство чугуна и стали увеличилось в 4 раза, угля — почти в 5 раз, нефти — почти в 3 раза.[133]
Вот Вам и сравнение "эффективности" столыпинских реформ, воспеваемых ныне некоторыми, и ленинского НЭПа и последующего руководства страны.
За считанные годы Россия из отсталой, в основном аграрной страны превратилась в одну из самых мощных индустриальных держав мира. Это обеспечило СССР в последующем положение одной из двух сверхдержав.
Огромные сдвиги произошли в культуре. Сейчас некоторые люди пытаются изобразить дореволюционную Россию как страну чуть ли не сплошной грамотности.[134] Н
о если обратиться к дореволюционным справочникам, то можно легко убедиться в том, что грамотные в Российской империи даже к концу первого десятилетия ХХ в. составляли всего лишь 21,1% населения.[135]

Пособие для выпускников ВГИКа.
Современные художественные образы исторических кинолент от А до Я.
В наше стремительно меняющееся время, когда мы заново переосмысливаем нашу историю и наконец-то узнаём Правду, настоящим творцам (которыми выпускники ВГИКа и являются) уже просто необходимо определить для себя какие-то основные, незыблемые творческие каноны, правила, образы. Это пособие будет своего рода подспорьем, если хотите – фундаментом, на котором и должны будут стоять кинематографические произведения Настоящих Творцов Обновлённой России, претендующих на историческую реальность.
А – Арбат. Улица в Москве, на которой обязан жить или хотя бы побывать главный положительный герой. Культовая улица для любого интеллигента. Показ этой улицы должен сопровождаться проникновенной песенкой Окуджавы «ах Арбат, мой Арбат…».
Б – Белая гвардия. Беззаветная гвардия, сражающаяся на просторах бывшей Российской Империи за торжество Добра. Характерная деталь – воины Белой гвардии всегда наступают правильными пехотными цепями и всегда во весь рост – это потому что они благородны и бесстрашны, в отличие от пьяной матросни или черни. Также отличаются подтянутостью, трезвостью и золотыми эполетами.
Баржи. В баржах зверски топятся интеллигенты, поэты, а также воины Белой гвардии, которые изредка всё же попадают в плен к пьяной матросне. Действие часто проходит в Северном Ледовитом океане.
В – Вечера. Всегда упоительны. Но - только в России, Которую Мы Потеряли (очень важное замечание). В кадре обязательны балы, красавицы, лакеи и юнкера. Чтобы максимально достоверно раскрыть картину вечеров, необходимо в звуковое сопровождение включить хруст французской булки.
Г – Гимназистки румяные. Совершенно необходимы для создания художественного образа России, Которую Мы Потеряли. Всегда румяные. Целомудренные и честные. Аристократки духа. Если ваш фильм – тяжёлая социальная драма – то над гимназистками должны надругаться чернь или пьяная матросня.
ГУЛАГ. Нечто не вполне определённое и весьма зловещее. Состоят из бесчисленного количества лагерей. Туда отправляют за колоски и ещё тех, кого прикажет лично Сталин. Никто точно не знает, где находится ГУЛАГ, но ориентировочно это либо на Колыме, либо в Магадане. Как правило, оттуда уже никто не возвращается. Исключение составляют те, кто полностью изучил написанное в Тетради расстрелянного генерала и ещё писатель Солженицын. В кадрах ГУЛАГА обязательны бесконечные ряды колючей проволоки, собаки-лайки и бесконечная лютая зима.
Д – Диссиденты. Совесть нации. Всегда борются с тоталитарной системой. Формируются только из интеллигенции и особенно из поэтов. Бессмертный образ настоящего диссидента был создан Мандельштамом. Художники и гримёры должны этот факт учесть обязательно при создании своих художественных образов.
Е – Есаул. Он оставил страну. Обязательный кадр – его конь под седлом чужака (некоего красного комиссара). Крупный план – показать полные страдания и тоски глаза коня.
Ж – Жертвы. Собирательный трагический образ. Всегда исчисляются миллионами. Могут быть - жертвы пьяной матросни, либо жертвы сталинского режима (они же жертвы НКВД). Собственно, это всё, так как больше никаких других жертв быть в фильме не может.
З – За Россию! Фраза, которую часто повторяют воины Белой гвардии, идя в бой с пьяной матроснёй.
И – Интеллигенция. Всегда положительный образ. Они несут правду и всегда думают о судьбах Родины, за что страдают от НКВД и оказываются в ГУЛАГе. Обязательно - крупный план – НКВДешники топчут очки интеллигента и бросают в печь Тетрадь расстрелянного генерала.
Икра. То, чего было много в России, Которую Мы Потеряли и никогда не было в СССР. Обязательный кадр – крестьянин приходит с поля домой и жена подаёт ему рюмку водки и блюдце из майсеновского фарфора, наполненное икрой. Крестьянин крестится, произносит «ну, за государя!», выпивает водку и закусывает икрой.
К – Колоски. Колосья какой-либо зерновой культуры (тут возможны варианты). Наличие любого количества колосков при себе автоматически означает отправку в ГУЛАГ. Обязательный кадр – рука следователя из НКВД макает перо в чернильницу и пишет в деле обвиняемого «осуждён за колоски».
Колбаса. То, что в изобилии продавалось на ярмарках в России, Которую Мы Потеряли, и одновременно это то, чего почти не было в СССР. На ярмарках её много, она аппетитная и прилавки прогибаются под её тяжестью. Важное замечание – колбаса, показанная в СССР, совсем не такая аппетитная и её очень мало.
Л – Лагеря. См. выше ГУЛАГ.
М – Миллионы. Та цифра, которой должен оперировать всякий уважающий себя сценарист. Как правило, она означает количество жертв сталинского режима. Точное количество миллионов указано в книгах Солженицына.
Москва. Столица России. Если Москва изображается во времена России, Которую Мы Потеряли, то она обязательно златоглавая. В ней есть изобильные ярмарки, рекой течёт шампанское и икра разносится вёдрами. Также в кадре необходимы юнкера, гимназистки румяные, конфетки и бараночки.
Вариант второй - советская Москва. Много чёрного и серого цвета в кадре. По улицам должны ездить чёрные автомобили, куда люди из НКВД периодически заталкивают рабочих и крестьян, одетых в ватники и кирзовые сапоги. Обязательно наличие портретов Сталина, чем больше, тем и лучше.
Н – НКВД. Всемогущая организация, агенты которой приходят к людям по ночам, для того чтобы арестовать и отправить их в ГУЛАГ. На совести НКВД – миллионы жертв, точное количество которых указано опять таки в книгах Солженицына.
О – Охота. Если фильм рассказывает о России, Которую Мы Потеряли, то сцены охоты помогут глубже раскрыть темы вечеров. В кадрах присутствуют: породистые борзые собаки, орловские рысаки, возможна и французская булка. Желательно показать крестьян в косоворотках и ермолках, умильно наблюдающих за тем, как дворяне и помещики на лошадях топчут их посевы.
П – Поэты. Лучшая часть интеллигенции. Элита. Самые одухотворённые люди. Гордо презирают деньги, советскую власть и чернь. За это часто были утапливаемы в баржах по приказам Сталина. В некоторые дни уничтожалось по пять тысяч поэтов в один день. В кадрах – крупно показать гордое и одухотворённое лицо поэта, а также бант на его груди. Когда поэта заберут в ГУЛАГ, его бант втопчут в грязь люди из НКВД. Звуковое сопровождение - обязательна трагическая музыка на скрипке.
Пьяная матросня. Движущая сила 1917 года и последующей гражданской войны в России. Всегда пьяная. Художественный образ – в бескозырках и чёрных кителях, опоясанные пулеметными лентами. Лица – зверские. Если фильм претендует на серьёзную проработку исторических деталей, то необходимо показать, как пьяная матросня пронзает насквозь своими штыками поэтов или просто интеллигентов.
Р - Россия, Которую Мы Потеряли. Собирательный образ царской России, уничтоженной пьяной матроснёй и неблагодарной чернью. Поистине Золотой век русского народа. Звуковое сопровождение - русские романсы под гитару или проникновенное чтение стихов Мандельштама или звон бокалов с шампанским.
С – Солженицын. Гениальный русский писатель, противостоявший тоталитарной советской системе и лично Сталину. Один из немногих, кто всё-таки выжил в ГУЛАГе вопреки всему. Книги Солженицына – самый лучший материал для съёмок исторических лент, ибо в них – Правда.
С – Сталин. Тиран и палач русского народа, руки его всегда залиты кровью миллиардов невинных жертв. Воплощение зла. Лично расстрелял гениального советского полководца Тухачевского и замучил поэта Мандельштама, за что и проклят навеки всем прогрессивным человечеством. Его появление в кадре автоматически означает что кто-то немедленно отправится в ГУЛАГ.
Т – Тетрадь расстрелянного генерала. Некая полумифическая тетрадь некоего неизвестного генерала Белой гвардии, беззаветно служившего России и подло расстрелянного пьяной матроснёй. Предполагается, что в этой Тетради сокрыта Истина. Она – символ сопротивления советской системе и одновременно живительный духовный источник для любого истинного интеллигента и тем более поэта. Широким народным массам стала известна из песни И.Талькова по словам «листая старую Тетрадь расстрелянного генерала....»
У – Уголовники советские. Очень сложный, острохарактерный персонаж. Обязательно должен быть в фильме, снятом в войне 1941-45 годов. Они совершают небольшие правонарушения, но при этом они отважные, они не боятся НКВД и всегда противостоят тоталитарной ситеме. Характерная деталь – уголовники, массово забранные из лагерей в штрафбаты, решают судьбу всей войны и даже берут Берлин.
Ф – Французская булка. Непременный атрибут настоящего упоительного вечера, непременно должна хрустеть. Ею хрустят не все, а только избранные аристократы, которые понимают различие между обычной русской булкой и элитной – французской. Если вы действительно хотите донести до зрителя эту Элитарность, закажите французскую булку действительно в Париже, пусть на ваши съёмки её доставят самолётом. Критики-искусствоведы, да и обычные зрители это оценят по достоинству.
Х – Хлеб. Два варианта – если вы показываете Россию, Которую Мы Потеряли, то в кадре должны быть большие, вкусные караваи, продающиеся на ярмарках (оказать в нескольких ракурсах). Дополнительно возможно показать полные зерна амбары и пароходы, доверху гружёные зерном. Пароходы плывут в Европу, которую мы (до прихода советской власти) кормили нашим русским хлебом. Если же в фильме показан СССР – всё гораздо проще - хлеб раздаётся только по карточкам.
Ц – Царь. Очень важный персонаж. В картине необходимо подчеркнуть его святость – ибо он – помазанник Божий. Наиболее выигрышным вариантом будет показать в вашей картине царя Николая Второго, как наиболее святого и вместе с тем мученического персонажа. Сцена расстрела царской семьи чернью – обязательна.
Ч – Чернь. Возникает буквально из ниоткуда в 1917 году и вслед за пьяной матроснёй начинает необоснованно крушить Россию, Которую Мы Потеряли. Художественное исполнение – пьяные, давно небритые лица, совсем не отягощённые интеллектом. Носят рваные зипуны и мятые картузы. На ногах – лапти (причём грязные). Чернь желает нагло захапать не принадлежащие ей поля, леса, фабрики, заводы и красивые дворцы дворян-аристократов.
Честь имею. Фраза, по которой легко идентифицируются представители Белой гвардии. Может произносится в разных обстоятельствах, но не перед боем (важное замечание!). Т.к. перед боем произносится За Россию! (см.выше).
Ш – шампанское. Напиток всех благородных людей до 1917 года. Непременный атрибут при изображении картин России, Которую Мы Потеряли.
Штрафбаты. Штрафные батальоны, укомплектованные интеллигентами, уголовниками, священниками, политическими заключёнными. Главная ударная сила, решившая исход всей войны. Именно они окружили немцев в Сталинграде, именно они остановили немецкое наступление под Курском и именно они взяли Берлин. В конце фильма дожны все погибнуть – останется только один – именно он и донесёт до народа Правду о той войне.
Щ – Щепотка земли. Берётся на прощанье есаулом или офицером Белой гвардии, которые потерпели поражение и покидают неблагодарную Россию. Наиболее пронзительные кадры – в эмиграции. Париж, ресторан, белая скатерть. На столе лежит щепотка русской земли, по щеке офицера скатывается скупая мужская слеза, в руке – револьвер с одним патроном.
Э – Экипаж. Должен ездить по улицам России, Которую Мы Потеряли. В экипажах ездят гимназистки румяные, дамы с собачкой, юнкера и др.
Ю – Юнкера. Воспитанники лучших воинских учреждений в России, Которую Мы Потеряли. По типажу близки к офицерам Белой гвардии, часто смеются заливистым юношеским смехом и ухлёстывают за гимназистками румяными.
Я – Ярмарка. Устраивалась исключительно в России, Которую Мы Потеряли. В кадре необходимы – медовые соты, хлебные караваи, корзины яблок, штофы с водкой, длинные колбасы, двухметровые осётры и конечно же, икра. На заднем плане – балалайки, шуты-скоморохи, весёлые пляшущие медведи.
Ъ. Если картина повествует о России, Которую Мы Потеряли, то этот символ алфавита совершенно необходимо вставлять по ходу фильма во всё, что можно – в вывески, афиши, газетные статьи. Это придаст максимальную достоверность изображаемым событиям. Ещё лучше, если Ъ будет стоять и в названии фильма. Критики-искусствоведы, да и обычные зрители это оценят по достоинству.

В последние годы хорошим тоном считается романтизировать Колчака. В Иркутске ахали по поводу театральной премьеры "Звезда адмирала". В Усолье-Сибирском, где стоит памятник жертвам колчаковцев, одна из городских газет разродилась юбилейной статьей, которая начиналась патетически - возвышенно:
"Звездой адмирала Колчака была Россия. И он отдал ей себя без остатка".
То же самое можно сказать о Гитлере: "Звездой Адольфа была великая Германия, и он погиб ради нее".
А звездой Ельцина была демократическая Россия, ради которой он надорвал свое сердце.
Надо оценивать деятеля тем, что он принес людям (большинству, меньшинству). Ради какой России действовал Колчак?
Ради России процветающего меньшинства и такого большинства, которому белые уготавливали положение быдла. Не удивительно, что политика против большинства потерпела крах, народ с разбуженным в то время чувством собственного достоинства не стал терпеть угнетения и восстал.
В 1919 г. две трети (!) колчаковских войск были заняты карательными операциями в своем тылу.
Желающих воевать с трудящимися Центральной России было мало, Колчак стал проводить насильственные мобилизации.
Укрывавшихся от них крестьян сурово карали, доставалось и невиновным. Это порождало партизан и дезертиров. В ответ эскалация карательной войны с сожжением сел, порками, расстрелами всех подряд.
Золотой запас тратился избирательно: Колчак из него исправно платил иностранцам за военное снабжение (Антанта забрала у него свыше трети золотого запаса России - 184 тонны), своим солдатам обещал каждому заплатить 500 золотых червонцев (плюс земельный надел), но вот с населения Колчак предпочитал содрать 1-2 шкуры в виде продовольствия и транспорта (а чего баловать мужиков, пусть оторвут от себя ради святого дела). В северных селах Иркутской губернии по свидетельству ныне здравствующего усольского ветерана С.М. Навалихина некоторые попы даже предавали анафеме Колчака (довел!). А ведь в начале колчаковщины духовенство вступало в полк И. Христа солдатами (не убий!?). Но, раскрутив маховик террора, дав волю своим опричникам, Колчак показал истинное лицо "белой идеи".
Вот ему докладывает его министр внутренних дел В.Н. Пепеляев о результатах следствия по крестьянским волнениям в Канском уезде (из книги А. Алдан-Селинова "Красные и белые"):
- Ваше превосходительство, на Ангаре каратели вешают людей совершенно без смысла, особенно безумствует атаман Красильников.
- Что же он такое делает?
- Вы объявили амнистию партизанам. Сто тридцать мужиков вернулись из тайги домой. Красильников тут же повесил их как большевиков.
- Этого не может быть!
- Простите, ваше превосходительство, но...
- Что еще вытворяет Красильников?
- Он расстреливает священников, сельских старост, жандармов, честно служивших нам. "Этот поп еще не изменил, но может изменить, посему попа лучше повесить". Но и другие атаманы не лучше, - успокаивал адмирала Пепеляев, - Анненков, Калмыков, Семенов, Унгерн. Я могу показать вам документы о чудовищных пытках....
- Не надо... Колчак предпочел "не замечать" зверств своих подручных, никто из них не был наказан. А перед трибуналом он представился ничего не знающей овечкой. Из протокола допроса Колчака: - ...Сидело за столом трое офицеров (военно-полевой суд - ред.), приводили арестованных. Офицеры произносили: "Виновен", - и людей убивали. Вот что было.
- Про такое я не знаю.
- О таком беззаконии знает вся Сибирь.
- Я сам подписывал устав военно-полевых судов (и сам же дал им указание: если арестовано сто подозреваемых в большевизме, десять расстреливать немедленно - ред.).
- Даже у военно-полевых судов бывает делопроизводство. Хотя бы для формы пишется обвинительное заключение и приговор, почему же этого не было у вас?
- Я не в курсе таких процедур.
- Сколько, по-вашему, расстреляно в Куломзине?
- Восемьдесят или девяносто.
- Англичане (тоже бывшие в роли карателей - ред.) заявили в ноте, что восстание обошлось всего лишь в тысячу жизней. Какой цинизм - всего лишь тысяча жизней.
- Не слышал...
- О порке рабочих тоже не слышали?
- Я запретил телесные наказания.
- О пытках вам что-нибудь известно?
- Про них мне не докладывали...
- Я сам видел людей, истерзанных шомполами. Их пытали в контрразведке при ставке верховного правителя. Вам известно, что ваш уполномоченный генерал Розанов - генерал-губернатор Красноярска - расстреливал заложников?
- Я запретил подобные приемы.
- В Красноярске за одного убитого чеха расстреливали десять русских...
А вот меморандум чешских легионеров.
«Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрел без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности составляет обычное явление...»
Буржуазные СМИ скрывают, что дело любимого ими Колчака по требованию "демократов" было недавно пересмотрено военным судом ЗабВО, но реабилитации не последовало. Изучив архивное дело "Колчака", суд нашел, что следствие (январь-февраль 1920 г.) собрало достаточно доказательств, что с 1918 по 1920 гг. по распоряжению Колчака велись не только военные действия, но и "производились массовые репрессии в отношении мирного населения". В определении суда отмечалось, что сам Колчак на допросе показал, что по его инициативе были расширены права военных по применению репрессий к мирному населению. В результате его "полевые командиры" без юридической "волокиты" издавали приказы о взятии заложников, массовых расстрелах, сжигании деревень, жители которых лишь подозревались в поддержке красных.
26 мая 1919 года Верховный совет Антанты направил Колчаку ноту, в которой извещал адресата о разрыве дипотношений с Советским правительством и выражал готовность признать адмирала легитимным правителем России, если тот письменно согласится на два условия.
Во-первых, новый «русский диктатор» должен был признать законность отделения от России Польши (считай, Западной Украины и Западной Белоруссии) и Финляндии.
Во-вторых, он должен был отдать решение вопроса об отделении от России Латвии, Эстонии, а также Кавказа и Закаспийской области на усмотрение арбитража Лиги Наций, если между ним и марионеточными прозападными правительствами этих земель не будет достигнуто соглашение, необходимое странам Антанты.
12 июня 1919 года Колчак подписал требуемые бумаги, и мировое сообщество признало его легитимным правителем России. В итоге англичане и американцы добились того, чего хотели: «законное правительство» России, по сути, признало правомерность отторжения от нее территорий, причем не только оккупированных Германией в ходе Мировой войны. Таким образом, в рамках международного права у стран Антанты появилась возможность отхватить от России миллион квадратных километров.
Если до подписания Колчаком требуемых соглашений западная помощь ему напоминала полноводную реку, то, как только англичане и американцы получили желаемое, они потеряли к адмиралу всякий интерес. Он попросту стал им не нужен. В результате его войска, уже не финансируемые Антантой, вскоре рассеялись под нажимом Красной Армии, а сам адмирал попал в руки большевиков и был расстрелян в 1920 году…

Модель 1. Столыпинская модернизация и сталинский тоталитаризм
Во второй половине 90-х годов во многих школьных учебниках распространялся взгляд на советский период как на «черную дыру» в российской истории, перерыв в «естественном» развитии России по общеевропейскому пути. И.Н. Ионов в учебнике «Российская цивилизация» писал: «Большевики на деле подрывали духовные основы модернизации, способствовали закреплению традиционных идеалов уравнительности и “справедливости”, противостоящих идее законности»[4]. Не останавливаясь на анализе этой точки зрения, стоит отметить, что её идеологическая привязка очевидна: противопоставление справедливости праву является одним из четких признаков неолиберальной доктрины.
Разумеется, «тоталитарному» СССР нужно было что-то противопоставлять в качестве положительного идеала. И разумеется, в качестве антипода выступила дореволюционная Российская империя. Крайним примером здесь является учебник А.И.Уткина и В.П.Островского, которые ничтоже сумняшеся писали, например, что
«к 1914 г. Россия накопила огромные хлебные запасы, которые были проедены лишь к 1920 г., когда начался страшный голод»[5].
Абсурдность этого утверждения бросается в глаза. Голодовки и проблемы со снабжением времен Первой мировой и Гражданской авторы просто игнорируют, более того, они почему-то считают, что с 1914 по 1920 по случаю войны и революции урожаи, видимо, не собирались. Конечно, эти необозримые хлебные запасы существуют только в воображении авторов.
Говоря о знаменитом «деле Бейлиса», эти авторы — в противовес огромному количеству источников — пришли к следующему выводу:

«Сам М.Бейлис был оправдан судом присяжных, что опровергало многочисленные слухи о давлении правительства на суд»[6].
Авторам не пришло в голову, что тут они не только занимаются исторической фальсификацией, но и грешат против формальной логики: тот факт, что суд принял решение вопреки давлению, вовсе не означает, что этого давления не было.
Разумеется, причиной удержания власти большевиками В.П.Островский и А.И.Уткин считают «красный террор», а их отношение к индустриализации стоит процитировать:
«В решающие годы индустриализации (1928–1938) до трех четвертей всего установленного на новых предприятиях оборудования было импортным. Значительная часть закупок осуществлялась за счет продажи сырья, продовольствия. А это значит, что, став индустриальной страной, СССР превращался одновременно и в сырьевой придаток западных стран»[7].
Получается, что в период существования огромного внешнего долга и собственности иностранных компаний на ключевые предприятия целого ряда отраслей до 1917 года Россия не была «сырьевым придатком», а стала им уже после избавления от долгов и во время создания собственной промышленности (включая ряд новых отраслей)! Такого рода «выводами» и грубейшими ошибками учебник просто переполнен.
Конечно, эти логические парадоксы и исторические глупости связаны не с низкой квалификацией заслуженных докторов исторических наук, а, безусловно, с подгонкой под политический заказ.
Но цитированный учебник — всего лишь наиболее яркое воплощение идеологический тенденции, проявлявшейся в массе других изданий.
В учебнике Л.Н.Алексашкиной, А.А.Данилова и Л.Г.Косулиной утверждается,

«что Октябрьская революция носила до известной степени антимодернизационный [выделено мной — С.С.] характер, так как она прервала длинную и трудную дорогу создания рыночной экономики, правового государства и гражданского общества. Причем это стало возможным потому, что идеи либеральной демократии и правового государства были ориентирами лишь для части образованного общества и не успели проникнуть в толщу народа, в основе миропонимания которого по-прежнему преобладали патриархально-коллективистские настроения»[8].
Почему сохранение помещичьего землевладения — это модернизация, а индустриализация — нет, остается загадкой. Как и в предыдущих случаях, эти выводы обосновываются апелляциями к загадочным «ментальностям» и настроениям или, как в случае с учебником Островского — Уткина, — к заговору крайних революционеров. Объективные причины революции игнорируются — они просто либо не упоминаются вообще, либо — по минимуму.
Исходя из таких предпосылок становится понятно, почему Л.Н.Алексашкина, А.А.Данилов и Л.Г.Косулина называют Российскую империю... «правовым самодержавием», так как «пределы монархической власти были оговорены законом: Российская империя управляется на точном основании законов, от “Высочайшей власти исходящих”»[9].
При этом либеральная позиция здесь вынужденно соседствует с черносотенной. Так, теоретической основой этих учебников оказывается – наряду с теорией модернизации — русская религиозная философия, включая таких ее представителей, как В.В.Розанов и И.А.Ильин (первый «прославился» своим антисемитизмом, второй — сотрудничеством с нацистами). Отсутствие упоминаний о белом терроре сочетается с акцентированием внимания на красном. Отдельно стоит обратить внимание на идеализацию П.А.Столыпина, изображаемого авторами учебников... «либералом». Правда, для этого пришлось вычеркнуть из учебников упоминания о «столыпинских галстуках» и военно-полевых судах... А.И.Уткин и В.П.Островский и вовсе назвали параграф о Столыпине «Русское чудо», а о столыпинской политике говорят в исключительно в пафосных выражениях:
«Конечной ее [столыпинской политики] целью было укрепление, возвеличивание России при росте гражданских свобод в стране на основе ответственного экономического и политического поведения ее граждан»[10].
При этом такой патриотизм сочетается с сочувственным вниманием к коллаборационистам — П.Н.Краснову и А.А.Власову[11], боровшихся с советским «тоталитаризмом».
Завершая разговор о либеральных мифологемах 90-х — начала 2000-х, следует сказать, что они – при всей финансовой и государственной поддержке – натолкнулись на серьезнейшее препятствие. Марк Ферро, говоря об идеологических по сути трансформациях национальных историй, отметил, что, вопреки «всем изменениям, существует своего рода матрица истории каждой страны: это доминанта, запечатленная в коллективной памяти общества»[12]. Конечно, несмотря на появление на Западе интереса к коллективной исторической памяти (первым исследователем которой стал еще Морис Хальбвакс), исследований «устной истории» и холокоста, процесс её формирования изучен еще очень слабо, особенно в контексте взаимодействия и конфликтов различных субъектов формирования этой памяти. Но ясно, что далеко не вся память может быть сконструирована манипулятивным образом, что, например, семейная память играет огромную роль и что без учета этого факта не может идти речь не только об идеологии, но и о существовании нации как таковой. Эта тривиальная мысль была освоена далеко не сразу, и, собственно, с путинского периода начались неуклюжие попытки создания «политики памяти» (хотя они не идут ни в какое сравнение с «политиками памяти» в Германии или во Франции). И маркерным сюжетом здесь оказалась именно Великая Отечественная война. В сборнике «Память о войне. 60 лет спустя» на это злобно сетовал Л.Гудков, который утверждал, что
«воспоминания о войне нужны в первую очередь для легитимации централизованного и репрессивного социального порядка, они встраиваются в общий порядок посттоталитарной традиционализации культуры в обществе, не справившемся с вызовами вестернизации и модернизации общества»[13].
Это, по сути, символ веры высокомерного либерального антиисторизма, который не в силах усвоить, что может существовать в принципе иная позиция, кроме либеральной вестернизации. Кроме того, здесь важно отметить, что «теория» тоталитаризма начала постепенно исчезать из учебников, и происходит это не только по причине государственной ревизии школьной истории, но и потому, что эта теория оказалась совершенно нежизнеспособна. Сделать господствующим в массовом сознании миф, согласно которому СССР не отличается от фашистской Германии, а советский солдат — от эсэсовца, оказалось все-таки невозможно, несмотря на значительное его распространение в среде интеллектуалов. И обратная реакция, вызванная, помимо прочего, национальным унижением 90-х, была закономерна. Именно здесь кроется причина появления и укоренения различного рода имперских настроений, неосталинизма и т.д., на что, как будет показано ниже, отреагировали и политтехнологи, и авторы учебников. Они осознали, что строить какую бы то ни было идеологию без учета коллективной памяти и вдобавок на постоянном унижении подавляющего большинства народа невозможно.
Источник: http://scepsis.ru/library/id_2712.html